Он все мрачнел...

Он все мрачнел...
Включенный свет был резок...
Она смеялась, щурилась слегка,
но скукой веяло от занавесок,
от зеркала в углу, от потолка.
Стыдясь себя, верней не уважая,
и этот раз он мучился одним:
совсем не милая, совсем чужая,
зачем она опять сегодня с ним?
Он понимал (и правда в   том дышала):
не знал бы счастья человечий кров,
когда б любовь за душу не держала,
а только страстью обжигала кровь.
В его   словах,   порой прямых и грубых,
кипела злость и слышалась тоска...
Но вскоре вновь ему сушило губы
от телефонного ее звонка.

1957